Огюст Роден.

384. Огюст Роден. «Мыслитель». 1879-89 г. Бронзовая отливка. Высота 69,9 см. Метрополитена музей. Нью-Йорк. Дар Томаса Ф. Райяна. 1910 г.

Часто говорят, что импрессионизм вдохнул новую жизнь не только в живопись, но и в скульптуру. Это утверждение и верно, и может ввести в заблуждение. Огюст Роден (1840-1917) - первый гениальный скульптор со времен Бернини - занимался преображением скульптуры в то же время, когда Мане и Моне преобразовывали живопись. Однако в своем творчестве он не шел по следам этих художников. Да и в самом деле, разве можно в объемном изображении и без помощи красок добиться того же впечатления, которое оставляют «Флейтист» и «Река».

Самым наглядным образцом того, что Роден внес в скульптуру, является «Мыслитель» (илл. 384) - фигура, первоначально задуманная, как часть так и не завершенного проекта под названием «Врата Ада». Из-за бугристых неровностей и борозд на энергично обработанной поверхности статуи полированная бронза отливает постоянно меняющимися отблесками. Но заимствован ли этот прием из живописи импрессионистов? Разве объемная форма Родена расплывается от игры света и тени? Свирепо подчеркнутые формы пульсируют заложенной в них энергией, и при каком бы освещении ни рассматривать скульптуру Родена, она не теряет этой особенности. Дело в том, что Роден никогда не создавал свои статуи сразу в бронзе: сначала он лепил модель из воска или глины. Мог ли он таким образом заранее рассчитать игру отсветов на бронзовой поверхности скульптур, которые создавались потом по этим моделям? Остается предположить, что при создании статуй им руководили совершенно иные соображения. Он не старался уловить обманчивые оптические эффекты, а стремился запечатлеть процесс «вырастания» - чудо оживления мертвого материала под руками художника. Так же, как для Мане и Моне главной реальностью были цветные мазки, так для Родена главным были податливые комки глины, из которых он лепил свои фигуры. Настаивая на своей любимой «незавершенности», он спасал скульптуру от механического копирования реальности, подобно тому, как Мане спас от фотографической точности живопись.

Кто же такой «Мыслитель»? Отчасти, отчасти Прометей, а отчасти примитивное существо, пленник обуревающих его плотских страстей. Роден мудро воздержался от того, чтобы назвать скульптуру чьим-то именем - статуя все равно не могла бы соответствовать заранее намеченному сходству. В этом новаторском изображении человека форма и содержание слиты воедино, не так, как в «Танце» Карпо (см. илл. 356), где они существуют в отдельности друг от друга. В «Танце» Карпо обнаженные фигуры лишь прикидываются обнаженными, «Мыслитель» же Родена, подобно обнаженным фигурам Микеланджело, далек от подделывания под раздетых натурщиков и, так же, как они, олицетворяет собой действие, запечатленное в покое.

Но Роден от природы был лепщик и не работал с камнем, как Микеланджело. Каждая из его лучших скульптур создавалась для отливки в бронзе, однако всю их мощь можно оценить только рассматривая гипсовые слепки, сделанные с глиняных оригиналов Родена. Самое дерзкое творение Родена - «Памятник Бальзаку» (илл. 385) - долгие годы оставалось выполненным в гипсе, так как скульптура не удовлетворила комитет, заказавший памятник. Фигура Бальзака и по физическим, и по духовным меркам крупней человеческих масштабов. В ней есть что-то от наводящего страх призрака: гениальный писатель, словно гигантский монолит, возвышается над толпой. Ему сродни «высокомерный эготизм богов» (как выражались романтики). Роден постарался свести на нет анатомические детали фигуры, так что издали мы видим только грандиозную глыбу. Но по мере приближения начинаем понимать, что Бальзак закутан в длинный, похожий на саван, плащ. Эту глыбу венчает голова, вздернутая, хочется даже сказать - взметнувшаяся - с какой-то стихийной энергией. Подойдя совсем близко, так что можно различить черты лица, мы понимаем: за выражением высокомерия кроется душевное отчаяние, и это ставит Бальзака в один ряд с «Мыслителем».

Огюст Роден Памятник Бальзаку