Энгр и Делакруа.

Энгр. В конце концов мантия Давида опустилась на плечи Жана-Огюста-Доминика Энгра (1780-1867). Слишком молодой, чтобы разделить политические страсти, пылавшие вокруг революции, Энгр никогда не был восторженным бонапартистом. В 1806 году он уехал в Италию и оставался там восемнадцать лет. Только после возвращения он стал жрецом Давидовой традиции, защищая ее от нападок более молодых художников. То, что всего полвека назад было революционным стилем, теперь превратилось в застывшую догму, одобряемую правительством и поддерживаемую консервативным общественным мнением.
Обычно Энгра называют неоклассицистом, а его оппонентов - романтиками. На самом же деле и те, и другие после 1800 года выступают, как представители двух разных течений романтизма, неоклассицизма - последним значительным представителем которого был Энгр, и необарокко, впервые заявленном во Франции Гро в его картине «Наполеон на Аркольском мосту». В действительности эти два течения настолько взаимосвязаны, что мы предпочли бы использовать для них один термин, если бы могли его найти (термин «романтический классицизм», подходящий только для классического крыла, не нашел широкого употребления). Казалось, эти два направления возродили старый спор между последователями Пуссена и последователями Рубенса (см. стр. 325). Ранние пуссенисты никогда не применяли на практике то, что проповедовали; и взгляды Энгра тоже были гораздо более доктринерскими, чем его картины. Он всегда утверждал, что рисунок важнее живописи, но при этом его полотно «Одалиска» (илл. 340) свидетельствует о тонком чувстве цвета. Вместо того, чтобы сделать просто цветной рисунок, он тщательно выписывает нежное, словно лепесток цветка, тело этой восточной Венеры (одалиска - по-турецки рабыня, живущая в гареме), блестяще сочетая сочные насыщенные тона и текстуры. Экзотический сюжет, напоминающий об очаровании «Тысячи и одной ночи», сам по себе характерен для романтического течения. Несмотря на то, что Энгр боготворил Рафаэля, эта его «ню» не отвечает классическим идеалам красоты. Пропорции тела одалиски, томная грация и необычная смесь холодности и сладострастия скорее напоминают нам Пармиджанино .
Всю жизнь Энгр стремился работать в жанре исторической живописи - в том варианте, как ее определил Пуссен - но этот жанр давался ему нелегко, его талант сильнее всего проявлялся в создании портретов, хотя художник и делал вид, что подобная деятельность ему не интересна, при том, что именно портреты являлись для него постоянным источником дохода. По-существу Энгр оказался последним профессионалом в области портретного искусства, где в скором времени стал господствовать фотоаппарат. На первый взгляд написанный Энгром портрет Луи Бертена (илл. 341)

341. Жан-Огюст-Доминик Энгр. «Луи Бертен». 1832 г. Холст, масло. 116,8 х 95,3 см. Лувр. Париж

напоминает своего рода «суперфотографию», но это впечатление обманчиво. Работая в неоклассицистической манере Караваджо, унаследованной от Давида, Энгр прибегает к легким градациям освещения, слегка меняет резкость контуров и выражение лица, делая его почти пугающе напряженным. Среди романтиков только Энгру удавалось такое слияние психологической глубины и портретного сходства, его последователи сосредоточивали свои усилия только на сходстве, тщетно соперничая с фотоаппаратом.

343. Эжен Делакруа. «Фредерик Шопен». 1838 г. Холст, масло. 45,7 х 38,1 см. Лувр. Париж

Делакруа. 1824 года стал знаменательным для французской живописи. Умер Жерико - с ним произошел несчастный случай во время прогулки верхом. Из Италии вернулся и наконец получил общественное признание Энгр; в Париже были впервые выставлены работы английского живописца-романтика Джона Констебла, явившиеся откровением для многих французских художников (см. стр. 364-365), а картина «Резня на Хиосе» выдвинула на первое место среди художников, работающих в стиле необарокко, Эжена Делакруа. Поклонник Гро и Жерико, Делакруа (1798-1863) выставлялся уже несколько лет, но славу ему принесла «Резня». Консерваторы называли ее «резней в живописи», между тем, как большинство приняло картину с восторгом (илл. 342).

342. Эжен Делакруа. «Резня на Хиосе». 1822-24 г. Холст, масло. 4,22 х 3,53 м. Лувр. Париж

Как и «Плот "Медузы"», «Резня на Хиосе» была написана по следам недавних событий в связи с войной между турками и греками, боровшимися за независимость. Эта война вызвала волну сочувствия во всей Западной Европе (полное название картины: «Сцены резни на Хиосе: греческие семьи в ожидании смерти или рабства»). Однако Делакруа не стремился запечатлеть само реальное событие, ему хотелось передать «поэтическую правду». Он сумел захватить зрителя показом человеческого горя и жестокости, но ему не удалось преодолеть наше недоверие. Восхищаясь поистине великолепной живописью, мы не можем поверить в подлинность изображаемого человеческого переживания, реагируем на картину так же, как на «Невольничий корабль» Тернера. Отчасти это объясняется тем, что передний план с его драматическими контрастами света и тени и светлый пейзаж на заднем плане, плохо увязываются между собой (говорят, Делакруа спешно переписал часть фона после того, как увидел картину Констебла «Телега для сена» (см. илл. 350).
Яркий цвет и энергично накладываемые жидкие мазки говорят о том, что Делакруа является достойным последователем Рубенса. В «Одалиске» (см. илл. 340) Энгр тоже отдал дань экзотическому миру Ближнего Востока - незнакомому, обольстительному, страстному - но какие разные результаты! Неудивительно, что в последующие двадцать пять лет он и Делакруа были признанными соперниками и их противостояние, подогреваемое пристрастными критиками, наложило отпечаток на всю художественную жизнь Парижа. Тот же контраст прослеживается и в том, как эти вечные антагонисты относились к портретной живописи. Делакруа редко писал заказные портреты. Ему доставляло удовольствие создавать лишь портреты друзей, так же терзаемых «муками романтизма», как и он сам. Подобно другим необарочным романтикам, он уделял столько внимания психологической характеристике своей модели, что по его портретам можно было судить об его отношении к позирующему. На портрете знаменитого польского композитора Фредерика Шопена (илл. 343) мы видим истинного романтического героя, сжигаемого огнем собственного гения, этим портрет напоминает картину Гро «Наполеон на Аркольском мосту».